Москва 2042 - Страница 52

– Слушай, тетенька, – сказал я, к ней повернувшись, – оставь меня, ради Бога, и без тебя тошно.

Кажется, ей только этого и надо было.

– Ого-го-го! – закричала она, пытаясь привлечь внимание прохожих. – Штаны длинные носит, говно сдавать не хочет, пищей брезгует, да еще Бога какого– то поминает! Тошно ему! От свинины от нашей тошно!

– А иди-ка ты в ж…! – сказал я, не выдержав, и перешел на другую сторону.

Прошу меня простить за столь грубое выражение. В прежней жизни я никогда ничего подобного дамам не говорил. Но эта грымза меня просто вывела из себя.

Я шел вниз по проспекту Первого тома в несколько расстроенных чувствах. Как-то мне в этом коммунистическом царстве было неуютно. Конечно, я приехал сюда всего лишь на месяц, но я боялся, что на свинине вегетарианской и этого срока выдержать не смогу.

Нет, я вовсе не хотел каких бы то ни было преимуществ. Я хотел быть здесь как все. И уж ни в коем случае ни во что не вмешиваться Мое дело быть объективным и бесстрастным регистратором фактов. И ради этого я готов был к любым, самым неожиданным и рискованным испытаниям И вообще я никогда не был особенно привередлив в еде, но эту коммунистическую свинину и щи Лебедушка мой организм просто не переваривал.

Возможно, виной всему мое мировоззрение. Оно у меня было отсталое, еще когда я жил при социализме. А потом, когда я попал в капитализм и подвергался ежедневно тлетворному и разлагающему влиянию буржуазной пропаганды и пищи, это, возможно, отразилось не только на образе мыслей, но и на работе желудка. Он разнежился.

Может быть, я объясняю все это не очень научно, но настроение у меня, прямо скажу, было неважное.

В этом настроении я двигался вниз, по той стороне проспекта, где при социализме был Елисеевский магазин.

Несмотря на мрачное настроение, я поглядывал по сторонам, кое-что замечал и кое– что отмечал.

Меня, например, удивило, что улица Немировича-Данченко осталась непереименованной, хотя этот древний деятель был, как известно, одним из родоначальников метода социалистического реализма, который партией был решительно осужден и заменен реализмом коммунистическим. Но когда я подошел к бывшей Советской площади, я был удивлен еще больше. Знакомого мне по старым временам памятника Юрию Долгорукому на лошади там не было. То есть сама лошадь была, но на ней сидел не Юрий Долгорукий, а Гениалиссимус. В одной руке он держал свою книгу, а в другой меч. Причем площадь теперь называлась: имени Научных Открытий Гениалиссимуса.

Откровенно говоря, мне не очень было понятно, какое отношение имеет этот памятник к научным открытиям. Ну, книга, это допустим. Но причем тут лошадь и меч?

Тут мое внимание переключилось на здание, в котором раньше был ресторан Арагви. Теперь никакого Арагви там, разумеется, не было, но на фронтоне здания под самой крышей аршинными буквами было написано:

ДВОРЕЦ ЛЮБВИ

Признаться, я не сразу понял, что это значит. Но, приблизившись к зданию, увидел справа от массивных дверей вывеску, на которой прочел буквально следующее:

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА

ПУБЛИЧНЫЙ ДОМ имени Н.К. КРУПСКОЙ

– Ого! – сказал я себе самому. – Вот это я понимаю, коммунизм!

Настроение мое заметно улучшилось.

Я думал, что это заведение работает только по вечерам, но тут же прочел, что сексуальное обслуживание населения производится с 8.30 до 17.30, перерыв на обед с 13 до 14 часов.

Я посмотрел на часы. Было точно девять часов сорок две минуты утра. Время для таких дел не самое подходящее, но, впрочем, почему бы и нет?

На уровне второго этажа висел плакат, изображавший рабочего с поднятым вверх кулаком. Надпись под плакатом была мне почти знакома:

КТО СДАЕТ ПРОДУКТ ВТОРИЧНЫЙ,

ТОТ СЕКСУЕТСЯ ОТЛИЧНО

Ниже были вывешены и правила поведения в ГЭОЛПДИК (так сокращенно называлось это странное предприятие). В них было сказано, что сексуальное обслуживание посетителей производится как по коллективным заявкам предприятий, учреждений и общественных организаций, так и в индивидуальном порядке.

Я невольно вспомнил шофера Кузю и его товарища, которые в пункте помыва пытались склонить меня к безобразнейшей оргии. Вот дикие люди! Зачем же столь интимным делом заниматься сообща, когда существуют вполне узаконенные формы индивидуального удовлетворения потребностей?

Так я думал, продолжая скользить глазами по правилам, из которых узнал, что обслуживание производится только по предъявлении справки о сдаче вторичного продукта и что в ГЭОЛПДИК запрещено:

1. Приводить с собой и обслуживать партнеров со стороны

2. Обслуживаться в верхней одежде.

3. Обслуживаться в коридорах, на лестницах, под лестницами, в кабесоте и других местах, кроме специально отведенных.

4. Пользоваться самодельными противозачаточными средствами, а также орудиями садизма и мазохизма.

5. Играть на музыкальных инструментах.

6. Портить коммунистическое имущество.

7. Категорически запрещается разрешать возникающие конфликты с помощью сексоборудования.

Здесь, так же как и в прекомпите, стоял дядя с повязкой на рукаве и с компостером. Я сунул ему тот же клочок газеты, но с другой стороны, и он, как и прекомпитский страж, проткнул газету не глядя.

Внутри это было что-то вроде поликлиники. Широкий коридор с линолеумным полом и стенами, покрытыми темно-синей масляной краской С каждой стороны на равном расстоянии располагались бежевые двери кабинетов, а слева от входа, сразу за выщербленной лестницей, была деревянная загородка и стеклянное окошечко с надписью РЕГИСТРАТУРА.